Село Богородское: исторические очерки (продолжение) Часть 3

«На нынешней улице Коммунальной до революции также не было ни одного жилого дома, - там располагались яблоневые сады. Перед войной на этой улице стояло несколько домов, внизу была районная больница, дом Казаковых – на этом месте сейчас построен другой дом. В средней части улицы по противоположным сторонам стояли дома Максима Смирнова и Алексея Роннова. В настоящее время на их месте также другие дома. Вверху стоял дом Жигановых. Позднее в нем проживала семья Савельевых.

Можно отметить, что дома крестьян имели своеобразный архитектурный стиль. У состоятельных крестьян дома были довольно высокими, так как под задней частью дома имелась подклеть, где зимой содержались овцы. Окна в таких домах прорубались очень высоко: на два-три бревна ниже нахлопного венца. Дом обычно рубился «в лапу», когда концы бревен выступали из углов. В настоящее время в поселке таких домов в их первоначальном виде не осталось. Единственный дом такого типа имеется на улице Карла Маркса - почти напротив бывшего здания милиции, рядом с аптекой. Можно увидеть, как высоко прорублены окна, хотя, конечно, дом обшит пластиком и не имеет своего первозданного вида.

Кроме того, жилые дома строились и на берегу Волги, как выше, так и ниже нынешней пристани. Такие дома строились вплотную к горе, а та часть дома, которая была обращена к реке, ставилась на   ганки (столбы). В этих домах, в основном, проживали люди, связанные с Волгой – бакенщики, рыбаки, водоливы, грузчики, матросы с пароходов. Так называемый «Красный Дол», разделяющий центральную часть села с Южной околицей, также был плотно заселен теми, кто работал на Волге.

Как известно, в русле реки Волги имелось большое количество мелей и перекатов. Русло часто меняло свое направление.  По этой причине необходимы были опытные лоцманы, чтобы провести суда.  По большей части они были выходцами с верховьев Волги и после окончания навигации уезжали по домам. В летний период между рейсами они проживали, в основном, в домах, расположенных возле причалов в Красном Долу. Учитывая, что лоцманы были весьма высокооплачиваемой категорией речников, там, где они проживали, обреталась публика особого сорта, в том числе и женского пола. Так что и в нашем поселке была своя «Марусовка» (один из самых неблагополучных и криминальных районов в старой Казани. Именно сюда нити расследования приводили агентов сыскного управления, именно здесь обитали самые бедные студенты и нищие проститутки. Именно в «Марусовке» с октября 1884-го по май 1885 года жил Алексей Максимович Пешков, позднее известный как Максим Горький, а 13 февраля 1873 года здесь в одном из домов родился всемирно известный певец Федор Шаляпин.  – Ред.).

Вспоминаю, как в конце шестидесятых  годов прошлого века в поселке довольно долго жил, а затем скончался пожилой одинокий мужчина. Он всю жизнь ездил на пароходах  по Волге и играл в карты – на это и жил. Поскольку он был уроженцем из наших мест, то еще в 1954 году он рассказывал моей матери  о своей жизни, о своем ремесле. Как и известный классический герой, он уверял, что чтит Уголовный кодекс и что он не  картежный шулер. Тем не менее, обедал он в ресторане и неслучайно носил и свое прозвище, связанное с карточной игрой – «Козырь».

Кстати, также в конце шестидесятых в районной больнице умерла весьма престарелая дама – Римма Коробова. Она была уроженкой деревни Заовражные Каратаи и в народе все ее называли Риммочкой. Об этой женщине ходило много невероятных слухов, но одно было бесспорно – в молодости она была очень красивой женщиной. Жила в Москве у какого-то очень богатого предпринимателя. О том, кем она ему приходилась, бытовало немало фантастических историй. Моя бабушка, еще будучи подростком, а родилась она в 1890 году, рассказывала, как эта удивительно красивая женщина приезжала зимой в Богородское с кучером и приказчиком на тройке лошадей. В праздничные дни она ходила по торговым рядам в сопровождении своих родственников и своим громким, с хрипотцой голосом спрашивала, что им надо купить. По ее указанию приказчик покупал подарки.

После революции она проживала одна в своем доме  в деревне Заовражные Каратаи. Я еще помню ее дом – он был по деревенским меркам большой: пятистенник, покрытый листовым железом. Если сегодня от центральной части деревни Заовражные Каратаи пойти в сторону Камского Устья вдоль оврага, который будет с правой стороны, то можно в овраге увидеть старую сосну. Так вот, это дерево находилось как раз позади огорода этой женщины. В настоящее время этот дом не сохранился, как не сохранились и другие дома по этой улице…

Интересно, что жилых домов в Красном долу уже не осталось в начале пятидесятых годов прошлого века. Не осталось на Волге и лоцманов. Слово «шкипер» раньше на Волге не применялось. Человек, который, как правило, жил на барже с семьей, следил за ее состоянием, занимался ремонтом, откачивал воду из деревянных барж назывался водоливом. Это понятие использует в своих произведениях и Максим Горький. Насосы, которыми водоливы откачивали воду из баржи, назывались «камероны». Бакенщики, в обязанности которых входило зажигать вечером фонари, а утром их гасить, за плату перевозили людей на левый берег Волги.

Местные крестьяне – те, кто обрабатывал землю, разводил сады, содержал лошадей, коров, овец - достаточно неодобрительно относились к людям, бросавшим землю, скотину и отправлявшихся в поисках заработков на Волгу, где и селились. Поскольку жены речников зачастую находились дома, то про них неодобрительно говорили: «Вон сидят бездельницы на ганках, да семечки лузгают»…

Так как течение на Каме и Волге было быстрым, бакенщики располагались друг от друга на незначительном расстоянии.  Тем более, что лодки передвигались с помощью весел либо паруса. Так, на Каме от устья речки Грязнуха до впадения ее в Волгу было два бакенщика. Жили они в землянках. Недалеко от устья Камы жил бакенщик Парамонычев Степан, а возле деревни Атабаево – недалеко от устья речки Грязнуха – проживал другой бакенщик: Смекалов Григорий. Когда «пришла» большая Волга, Григорий перенес дом на улицу Горького в райцентре. Интересно, что его сын в совершенстве владел разговорным татарским языком, так как вырос с детьми села Атабаево. Кстати, на карте сороковых-пятидесятых годов село Атабаево называлось Табаево.

В селе Богородское также было два бакенщика, а еще один жил на берегу у «Отрывной Лозы» - на левой стороне Волги напротив горы Лобач.

 В детстве, до создания Куйбышевского водохранилища в 1957 году, помню бакенщиков Сидорова Тимофея, Дунаева Александра, Смекалова Григория, Данилу Ивановича, фамилию которого, к сожалению, не помню.  Еще раньше – до революции – на Каме работали бакенщиками жители села Богородское Лазарев Никифор и Коняхин Андрей. И с  детства для меня эта профессия была окутана какой-то сказочной романтикой. Я запоем прочитал великолепное произведение Гарифа Губая «Дочь бакенщика»: ты живешь на берегу полноводной реки, зажигаешь бакены, а в ночи мимо тебя, натужно пыхтя, проходят трудяги-буксиры с караваном барж, светясь яркими огнями, мчится вниз по реке скорый пассажирский пароход… Все это так запало мне в душу, что уже будучи студентом я шутливо называл свою сокурсницу по имени Ильсеяр, как звали и дочь бакенщика в книге.

До революции крестьяне села Богородское жили общиной или, как говорили, «миром». Земля под садами была в собственности, а наделы пахотной земли на постоянной основе не закреплялись – происходили регулярные переделы. Население избирало старосту, который руководил всеми хозяйственными и государственными делами в селе. В церковь, построенную в 1802 году Казанской Епархией, назначали священника. Имелся в селе и полицейский чин – урядник. В царской России один полицейский чин приходился на 2500 жителей в сельской местности.

Таким образом, вся власть в селе состояла из трех человек, и надо сказать, была она весьма эффективная и жесткая. Урядник подчинялся становому приставу, который имел офицерское звание и вел следствие по уголовным делам. Село Богородское было волостным и входило в состав Тетюшского уезда, который являлся составной частью самой большой в России Казанской губернии. Каждую весну на общем сходе решался вопрос об аренде лугов для сенокоса и аренде части воды  реки Кама, начиная от устья речки Грязнухи, и до того места, где Кама впадала в Волгу. Река Грязнуха впадала в Каму чуть ниже села Атабаево (в настоящее время это село находится на новом месте, так как в 1957 году старое осталось под водой).

Необходимо отметить, что воды в низовьях Камы и прибрежные пойменные луга принадлежали князьям Юсуповым, которые проживали в столице. А в селе Ташкирмень Лаишевского уезда находился их управляющий. На сходе жители собирали деньги, а затем староста ехал в село  Ташкирмень и заключал договор аренды на право сенокошения и рыбной ловли в низовьях Камы. Известно, что Кама являлась рекой полноводной, хотя ее ширина была почти вдвое меньше Волги. Но тем не менее объем воды в Каме превышал объем воды в Волге. Во все времена, и даже сегодня, местные жители ловили рыбу в основном в Каме. Вода в реке была желтоватая и течение более быстрое, чем на Волге.  

Продолжение следует.