Богородское: исторические очерки (продолжение) Часть 12

«Последствия ужасной трагедии (голод в Поволжье 1921—1922 годов. – Ред.) сказывались еще долго. Вот поэтому так болезненно воспринимается тот факт, что эту страшную беду пытаются политизировать. Так, в республиканской газете «События недели» от 11 – 17 октября 2019 года было опубликовано интервью общественного деятеля Тамины Биктимировой, которое она дала  «Татар-информ»  под заголовком «План продразверстки должен быть выполнен».  К сожалению, перепутав причину и следствие Биктимирова назначила виновным в трагедии одного человека (Председатель Совета Министров ТАССР Сахибгарей Саид-Галеев. – Ред.). При этом она рассказывает о помощи, которую оказывали голодающим представители местной диаспоры за рубежом, а также общественные организации Соединенных Штатов Америки. Действительно, все так и было. Но при этом не стоит забывать, что за счет Центра и посторонней помощи существовали всего 16% взрослого населения и 38% детей. К тому же утверждение, что в годы Советской власти об иностранной помощи старались замолчать, забыть – является, мягко говоря, неправдой. Об этой помощи всем было хорошо известно еще со школьной парты. Те, кто пережил ту страшную трагедию, даже несмотря на свою безграмотность, всегда об этом рассказывал. Видимо, Тамина Ахметовна подзабыла, что поля республики 1921 года засевали не американской мукой, а семенами ржи, полученными из Смоленской губернии. Так, 26 августа 1921 года в Казань по железной дороге прибыло 519 599 пудов семян ржи. Вот этими семенами и удалось засеять 35,7% озимого клина Республики. И это при том, что в 1920 году у крестьян имелось 4 265 884 лошадей, а в 1921 году их осталось только 147 686. В следующем 1922 году республика собрала 15 283 000 пудов зерна, а осенью было засеяно 758 000 десятин земли, что почти вдвое больше чем в 1921 году (См. «Родные поля», с. 53-61; Татарское книжное издательство, 1980 г.)…

Такое вольное трактование  исторических фактов сопровождается откровенными ошибками географического характера, когда два парохода из Турции с гуманитарной помощью прибывают в Симферополь. Естественно,  этого никоим образом не могло произойти из-за местонахождения этого славного города (Симферополь находится в более чем 30 км от моря. – Ред.). Обидно, что ныне стало хорошим тоном похваливать Америку, бросая камень в сторону России и своего народа, а по сути, в своих отцов и дедов. Не удивлюсь, если завтра очередной шустрый «общечеловек» настрочит душещипательную историю о том, как много веков тому назад до нашей эры великодушные американцы с самолетов сбрасывали манну небесную евреям во время исхода  из Египта, когда Моисей 40 лет водил их по пустыне…  И ведь поверят, - поверили же японцы, что в 1945 году на японские города Хиросиму и Нагасаки  атомные бомбы сбросили русские, а сострадательные американцы лечили их от лучевой болезни и оказывали материальную помощь (уверенность 60% японцев в такой версии событий 75-летней давности подтвердил социальный опрос).  Здесь уместно напомнить известное изречение Марка Туллия Цицерона (древнеримский политический деятель, оратор и философ. - Ред.): «Первая задача истории — воздержаться от лжи, вторая — не утаивать правды, третья — не давать никакого повода заподозрить себя в пристрастии или в предвзятой враждебности»…

Надо сказать, что засуха, а следовательно и голод в Среднем Поволжье, случались и раньше. Так, в период с 1863 по 1893 годы было четыре тяжелых неурожайных года. Люди пухли и умирали от голода, бросали хозяйства и уходили в другие губернии. В засуху 1873 года в Поволжье голодало почти 40 миллионов человек.  Лев Толстой так описывал бедствие в Самарской губернии: «Проехав по деревням от себя (хутор на реке Тананык. – Авт.) до Бузулука 70 верст, и в другую сторону от себя до Борска 70 верст, и еще до Богдановки 70 верст, и заезжая по деревням, я, всегда живший в деревне и знающий близко условия сельской жизни, был приведен в ужас тем, что я видел: поля голые там, где сеяны пшеница, овес, просо, ячмень, лен, так, что нельзя узнать, что посеяно, и это в половине июля…» (Л.Н. Толстой  «О Самарском голоде», соч. т. 18, 1913 г, с.6).

Следует отметить, что те места, о которых говорит классик, прилегали к границам Казанской губернии. Страшнейшая засуха обрушилась на Поволжье в 1906 году. Вновь около 40 миллионов людей голодало. Казанское общество помощи голодающим крестьянам поволжских деревень сообщало: «1906 неурожайный год как бы закончил разорение крестьян.  Разгороженные дворы, раскрытые крыши, полное отсутствие скота,  - все это ясно указывает, что нужда дошла до крайнего предела…»  В 1911 году голод снова повторился. Поэтому очень фальшиво звучат сентенции (суждения. – Ред.)  некоторых политиков о том, что царская Россия продавала зерно за границу. Действительно, такое было, а крестьяне, тем не менее, голодали…

А теперь вновь вернемся в Богородское. Надо сказать, что жители села Богородское перенесли голод легче, чем в других поселениях. Во всяком случае, никто из моих родственников никогда не рассказывал об умерших от голода в 1921-1922 годах либо об уехавших, чтобы выжить, в другие места. Хотя бабушкина сестра, которая проживала в 1921 году в селе Кирельское, уезжала с дочерью в Ярославскую губернию, спасаясь от голода.

Но, как говорится, «несчастье одно не ходит». Вслед за голодом вспыхнула и эпидемия тифа. Учитывая царившую в стране после первой мировой и гражданской войн разруху, тиф косил несчастных тысячами. Умирали не только местные жители – от голода погибало  много людей, бредущих и едущих в северные регионы, в Сибирь. Умерших снимали с проходящих мимо пароходов и хоронили в урочище Зимовье, примерно в двух километрах выше села вверх по Волге. Если сегодня со стороны реки посмотреть на левую сторону оврага, то можно увидеть просевшие углубления на склоне. Но страшно и то, что некоторые местные жители наживались на горе несчастных. За кусок хлеба они отбирали нажитое. И не только у односельчан, но и у проходящих и проезжающих через село обессиленных путников, заведомо обрекая их на голодную смерть. Моя бабушка, хотя и родилась в Богородском, и ее родители сдавали первый этаж дома в аренду под лавку, она, тем не менее, крайне не любила коренных местных жителей. Она считала их торгашами, людьми жестокими, грубыми и жадными. И эта неприязнь сохранилась у нее до самой смерти. Кстати, на эти особенности местных жителей, проживавших на правой нагорной стороне Волги, еще в позапрошлом веке обратил внимание известный русский писатель Павел Иванович Мельников (псевдоним: Андрей Печерский, также известен как Мельников-Печерский. – Ред.). Вот как он пишет о жителях нагорной стороны в своем романе «На горах»: «Чуть не по всем нагорным селеньям каждый крестьянин хоть самую пустую торговлю ведет:  кто хлебом, кто мясом по базарам переторговывает, кто за рыбой в Саратов ездит да зимой по деревням ее продает, кто сбирает тряпье, овчины, шерсть… В лесах за Волгой бедняков, какие живут на Горах, навряд найти, зато и заволжским тысячникам далеко до нагорных богачей. Только эти богачи для бедного люда не в пример тяжелей, чем заволжские тысячники. Лесной народ добродушней, проще, а нагорному пальца в рот не клади. Нагорный богач норовит из осмины четвертину вытянуть (осьминник (осьмина) — старая русская единица измерения объема сыпучих тел (1 осьмина = ½ четверти). – Ред.), из блохи голенище скроить…» Вот как раз село Богородское - затем Камское Устье – и является самым типичным селом нагорной стороны.  Расположенное на месте слияния двух наиболее крупных рек Европы село и до революции, и после  - до 1957 года - было одним из наиболее крупных центров по перевалке грузов, в том числе и по торговле. Здесь продавали малину, вишню, крыжовник и другие фрукты-ягоды, огурцы, помидоры и многое другое. Особое оживление наблюдалось в тот момент, когда к дебаркадеру приставал пассажирский пароход и пассажиры выходили на берег. Вот тут к ним и подбегали местные торговки, предлагая купить у них много чего: молоко, творог, сметану, масло, фрукты, овощи… Начинался несусветный гвалт, расталкивая и стараясь  перекричать друг друга, каждый нахваливал свой товар. Вспоминаю, как однажды в детстве  мать послала меня на базар продавать молоко.  Заплатив рубль «за базар», я с гурьбой женщин подошел к причаливающему скорому пароходу. Однако, молоко мне продать так и не удалось, - дебелые и горластые тетки меня просто-напросто затолкали. Так что бидон с молоком я принес обратно домой, и больше мама меня на базар не посылала, да и сама не ходила…»

Продолжение следует