Скитания Чудотворной: ТАЙНА ВАТИКАНА

ЗА ТО НЕПРОДОЛЖИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ, ЧТО ПРАВИТЕЛИ НЕ ВИДЕЛИСЬ, халиф Умар сильно изменился внешне. Несмотря на жизнерадостность, он предстал исхудавшим и почерневшим от солнца человеком в опрятной, но старой одежде, мало чем отличавшимся внешне от своих соседей по улице. Если не знать, что власть Умара простиралась на тысячи миль во все стороны, то его можно было бы легко принять за простолюдина. 
Под навесом, прячась от знойного солнца, халиф Умар принимал вельмож из казначейства, выговаривая: 
— Нужно отчеканить новые деньги взамен старым, на них должно быть написано: «Аллах приказал верность и справедливость». 
— Мы уже думали над этим, повелитель правоверных, — отвечал казначей, невысокого роста, склонный к полноте мужчина лет сорока. 
— И еще… Мне от отца осталось сорок тысяч динаров. Такую сумму мне не истратить даже за несколько жизней. Я передам эти деньги в казну мусульман. 
— Повелитель правоверных, мне известно, что вы справедливейший из всех людей, но позвольте вам возразить, ведь вы тем самым лишаете наследства своих детей. Как же им жить дальше, если с вами, не приведи того Аллах, что то случится? 
Недолгая пауза, после которой халиф уверенно заговорил: 
— Мои дети благоразумные, уверен, что они поймут меня правильно. Жить в роскоши здесь — это значит жариться на углях в Судный день. Они не желают такой участи ни для своего отца, ни для себя. 
Согнувшись в низком поклоне, казначей вынужден был согласиться: 
— Хорошо, мой повелитель, вашими устами говорит сам Аллах. 
Переговорив с казначеем о финансовых делах государства, халиф отпустил его. Фатима уже развесила одежду, которая, подвластная ветру, раздувалась на веревках, подобно большим пузырям. Зной понемногу спадал. С реки Барады потянуло приятной прохладой. 
— Повелитель верующих, — вышел вперед посол Державы ромеев Прокопий, — меня к тебе отправил император Лев III. В знак уверений в своей дружбе он передает тебе в дар трех арабских скакунов, которые быстрее ветра, и украшения, что подчеркнут красоту твоей обожаемой жены и твоих дочерей. — Сделав знак рукой, посол велел подойти слугам, которые тотчас ввели в тесный двор халифа трех белых арабских скакунов с длинными изогнутыми шеями и тонкими ногами. Торопливо, сгибаясь под тяжестью груза, вошли еще четверо слуг и внесли сундук с драгоценностями. Остановившись перед халифом, они торжественно открыли крышку сундука. Его нутро, заполненное до самого верха изделиями из драгоценных камней и золота, весело заискрилось на солнце многоцветьем.
Халиф благодарно кивнул, взглянув на драгоценности, они ему не принадлежали, все пойдет в сокровищницу халифата. Большие пространства государства требуют значительных издержек. Красивые губы халифа тронула теплая улыбка, когда он посмотрел на красавцев жеребцов. Его доброта распространялась не только на людей, но и на животных: два дня назад специальным указом Умар запретил использовать заостренные палки для битья зверей; возбранил нагружать верблюдов более чем на пятьсот фунтов; отныне не разрешалось точить нож перед животным, которого хотят зарезать.
 — Подарок хорош… Мне будет жаль отпускать таких красавцев на скачки. Да и здесь, в моем доме, жеребцам не место. — Не принять подарок — значит оскорбить басилевса, чего допустить халиф не смел. — Я буду катать на этих жеребцах всех ребятишек в округе. Когда им еще доведется такая радость. — Халиф шагнул к сундуку. Блеск камней радовал взор. — Такими украшениями можно осчастливить половину женщин Дамаска, — поманив к себе вельможу, распорядился: 
— Мы не можем остаться в долгу перед басилевсом. Приготовь пять верблюдов и загрузи их парчой и шелками. 
— Сделаю, повелитель правоверных, — поклонился вельможа. 
— Что еще сказал мой брат басилевс? 
— Он с радостью принял твое предложение о месте встречи и готов встретиться в Эфесе в любой удобный для тебя час. 
— Тогда назначим наши переговоры на мухаррам (первый месяц мусульманского календаря. – Ред.). 
— Хорошо, повелитель правоверных, я сообщу об этом своему басилевсу…